«Файлы Декса»

Карина Хелле

Серия «Эксперимент в ужасе» № 5,7

Переводчик — Лена Меренкова

Оформление — Наталия Павлова

Перевод выполнен для группы ВК https://vk.com/beautiful_translation

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Всем моим чудикам (да, вам!)

ПРОЛОГ

В шесть лет я впервые познал ад.

Я проснулся от ужасного воя, словно собаке было очень больно, агония была невыносимой. Это пугало. Ужасало. От этого поджимались пальцы ног, ужас сковывал льдом. Страх быстро прогнал остатки сна, ударил по моему лицу. Это не был сон. Это было наяву. В моем доме был монстр, который охотился на мальчиков, и он не был под моей кроватью или в шкафу. Он был в другой комнате. Похоже, он скребся и выл на кухне.

Это была моя мать. Судя по звукам бьющегося стекла и мебели, отец нашел ее. Вой смешивался с его гулким голосом, угрозами, жалкими криками, что не было похоже на собранного мужчину, которым он пытался быть. Это звучало отвратительно. Всегда так звучало, но этой ночью я боялся особенно сильно. Раздался вопль, кого — то толкнули в стену, и я без стыда говорю, что обмочился. Так было сразу, как только выходил монстр, и я наивно молился, чтобы в стену толкнули маму. Может, я жесток. Меня и не так называли. Но если это был отец, и он отключился, то она пойдет за мной.

Я подумывал спрятаться под одеялами, как трус, но это не сработало бы. Я притворился бы, что одеяло — плащ — невидимка, и он укроет меня от всего плохого в мире, но я рано понял, что укрыть ничто не могло. Может, было бы безопаснее, если бы мне было все равно. Может, безразличие могло защитить меня. Но я все еще любил — и боялся — моих родителей. Любовь пугала меня. Она давала им власть. Они меня точно не любили.

Я услышал шорох за дверью, тихий и легкий. Это был Майкл, и мне стало не по себе, ведь что — то шло настолько плохо, что он выбрался из кровати. Майкл был на три года старше меня, но мог быть и на десять лет старше. Он был любимчиком, золотым ребенком. Я был порождением тьмы. Я боялся. Майкл — нет.

Я быстро выскочил из кровати и поспешил к двери, избегая части пола, что скрипела. Я тихо повернул ручку и увидел тень Майкла в коридоре, он шел к ступенькам. Часть его озарял свет фонарей с улицы.

Он остановился, услышав меня, и, хотя видно было плохо, я ощутил взгляд. Он говорил: «Иди спать, ты втянешь нас в беду». Только из — за меня случалась беда, если я просто не спал. Не знаю, почему мама так ко мне относилась. Порой мне казалось, что она видела во мне многое от себя, даже в таком возрасте. Это пугало. Я совру, если скажу, что это и многое другое не мешало мне спать по ночам.

Взгляд Майкла говорил, что он боялся. Было эгоистично приятно понимать, что он не был странным, что он тоже боялся. Может, не так, как я, но я до этого думал, что брат родился без души. Теперь я знал, что он просто был старше и скрывал это лучше меня.

Я открыл рот, чтобы что — нибудь сказать, но он прижал палец к своим губам. Мы слушали. Вой прекратился. Шума больше не было.

Свежая моча холодила ноги, я вдруг смутился из — за этого. Забавно, как на меня влиял Майкл.

Забавнее было то, что я помню, как тянулся к его руке в поисках жалких капель спокойствия от родства с Майки. Он вздрогнул, словно мое прикосновение испугало его или ранило. Но он позволил держать его за руку, хоть я впивался своей потной ладошкой так, что кость терлась о кость. Я еще никогда не был так благодарен брату, как сейчас, за то, что я мог держать его за руку. Да, он оттолкнет меня позже. Он устроил бы мне казнь, если бы мог (думаю, он пытался). Но сейчас я не был один.

Мы пошли по лестнице, держась за руки. Вы, может, думаете, что без воплей и воя не так страшно, но тишина была полна подозрений и неслышных угроз, а еще от меня несло мочой, я был близок к тому, чтобы наложить в штаны.

Когда мы спустились, стало слышно позвякивание стекла. Мы застыли, Майкл крепче сжал мою ладонь. На миг. Но этого хватило.

Потом последовал стон. Тело шлепнулось на плитку пола. Плохо дело. Очень — очень плохо.

Я хотел развернуться и убежать. Я бы попытался. Но Майкл держал меня, и мы смотрели, как темная фигура выползает из кухни. Она двигалась по полу пьяной змеей. Так и было. Она была пьяной змеей, желающей проглотить нас.

Она далеко не пробралась. Ее руки тянулись к нам, но она отключилась через пару футов. От нее пахло вином и злом. Потом и печалью. От всех ощущений мне было… плохо. Я даже жалел ее.

Мы с Майклом стояли там, смотрели на потерявшую сознание мать. Глаза Майкла были твердыми, темными. Он ненавидел ее? Или еще любил? Он ощущал любовь? Или был в смятении, как и я, и у него тоже смешались любовь, ненависть и страх? Я не узнаю, да я и не очень хотел знать.

Потрясение рассеялось, когда мы услышали другой звук с кухни. Отец пошевелился. Я хотел бежать и прятаться. Я боялся его в другом плане. Мне достанется за мокрую пижаму. Мне точно скажут, что я ничтожество (порой звучало еще хуже, смысл я понимал даже в шесть, я не глупый). Но он не заметил в темноте. Он появился на пороге, встал над моей матерью с безнадежностью и презрением на лице. Так я расценил его выражение.

Вместо этого он сказал:

— Мальчики, у вас будет няня. Больше так жить нельзя.

Будто это что — то изменило бы.

Меня зовут Декс Форей, и я — лицемер. Горжусь этим. Я зову маму монстром, но взял ее фамилию. Может, потому что она, в отличие от отца, не бросила меня. Она была рядом… хоть в этом было мало приятного.

Я лицемер, потому что не могу терпеть слабость в других, хотя сам рожден из слабости. Я смеюсь над слабостью других. Словно я выше. Порой я так и думаю.

Я лицемер, потому что охочусь на призраков, и я притворялся все это время, что призраки не охотятся на меня.

И я лицемер, потому что сужу людей. Я сужу каждого встречного по их музыкальным вкусам, их работе и выборам в жизни. Я сужу их, но не позволяю им судить себя. Они думают, что понимают монстра во мне, монстра во всех нас. Но это не так.

Они не знают, откуда я.

Они не знают мою сторону истории.

Теперь вы узнаете.

ПОСЛЕ ШКОЛЫ

— Эй, Декс. Это за приставания к моей девушке!

Я успел услышать это, а потом Чейс Хантингтон — стероидная обезьяна и придурок — ударил меня по лицу. Не знаю, попадал ли вам по кольцу в брови и глазу когда — нибудь мясистый кулак, но, поверьте, это не весело.

Черная вспышка боли, я отшатнулся и ударился о стену, выронил сигарету на землю. Тоби охнул, и я не знал, был он расстроен из — за сигареты или того, что его товарищ по группе ранен. Я видел одним глазом звезды, а другой, злобно щурясь, смотрел на Чейса.

— Что это было? — завопил я, Тоби быстро подхватил сигарету у моих ног.

— Ты глухой? — заорал Чейс, шагнув вперед, занося кулак.

О, точно. Приставания к девушке.

Было дело. Он не ошибался. Но я хотел сделать вид, что это недопонимание, ведь я видел голод в глазах одноклассников неподалеку, они чуяли грядущую драку. Дети всегда любили драки, особенно между качком и изгоем. Это был уровень Давида и Голиафа. Неряшливый пятнадцатилетний парнишка с пирсингом против парня восемнадцати лет, который дважды оставался на второй гол, потому что он не может даже имя свое правильно произнести.